«Слон уходит умирать в джунгли, а прокурор - в адвокаты! Пойдемте работать к нам!» - звал в свое время сотрудницу прокуратуры Юлию Макарову уважаемый пензенский адвокат. Но та улыбалась в ответ: «Я еще поживу!»
А выйдя на пенсию (людям в погонах она положена уже через 20 лет службы), яркая энергичная блондинка переквалифицировалась в защитника подсудимых. Но «смертью» это не считает - наоборот, началась новая жизнь!
-Юлия Валерьевна, где сложнее?
- Везде своя специфика. Гособвинитель не может отказаться от порученного ему дела - у него есть должностные обязательства. А адвокат сам решает, браться ли ему за дело, и определяет тактику защиты. Моя нынешняя работа требует большого погружения в процесс и знания психологии.
-Вы, наверное, читая детектив, с первых страниц понимаете, что убийца - садовник?
- Не помню уж, когда читала детективы! Сейчас я погружена в профессиональную литературу - постановления пленумов Верховного суда, судебная практика…
Но зато я научилась читать людей - годы в судебных заседаниях дают о себе знать. Легко определяю мошенников - по жестам, взгляду, по тому, как человек наклоняется к собеседнику. А еще отличаю наркоманов - по голосу и глазам. Насмотрелась на них за 20 лет работы.
-Как адвокат вы, должно быть, зачитываетесь речами Кони и Плевако?
- Это классика адвокатской профессии! Но на практике я все же ориентируюсь на своих современников. Когда работала в прокуратуре, восхищалась адвокатом Верой Петровной Рыбальченко! Суд, направляя в прокуратуру извещение о назначении заседания, делал уточнение: подсудимого защищает Рыбальченко. Это был для нас сигнал мобилизовать гособвинение, выставить самых сильных.
Увы, Веры Петровны уже с нами нет. Но я всегда с благодарностью ее вспоминаю как ориентир в моей нынешней профессии. Она работала не на публику, а с глубоким пониманием сути и с максимальным стремлением помочь клиенту.
При этом труд адвоката непрост. В современной России оправдательных приговоров - всего 0,2 процента! В моей практике, кстати, был оправдательный приговор «на троих» 20 лет назад. Но для меня он обернулся курьезным случаем.
Это был мой первый судебный процесс. Узнав, что суд вынес оправдательный приговор, я, еще студентка и начинающий гособвинитель, искренне обрадовалась, что парней оправдали. Но, вернувшись на работу, узнала от старших товарищей, что оправдательный приговор - это огромная недоработка прокурора. А тут еще и тройная! Но поскольку стаж работы был всего несколько дней, меня «помиловали». А вот заместителю прокурора, направившему в суд такое дело, пришлось несладко.
-В том, что нам показывают в программах а-ля «Час суда» и российских детективных сериалах, есть хотя бы доля правды?
- Возможно, но там огромное количество ляпов! Например, я всегда улыбаюсь, когда в телевизоре прокурорский работник бегает по городу с пистолетом в поисках преступников. Прокуратура - это надзорный орган, а не оперативно-разыскная структура!
Из-за таких фильмов у людей, далеких от правоохранительных органов, складывается неправильное понимание, «кто про что работает».
-Бывали ситуации, когда вам в зале суда не удавалось сдержать слезы?
- Был комок в горле… Хорошо помню мальчишку, которого мать выгоняла из квартиры, когда он мешал ей налаживать личную жизнь. Подросток ночевал под лестницей в подъезде. А преступления совершал в знак протеста против своей ненужности.
Мать была на судебном заседании: холодная, равнодушная, казалось, она даже была рада, что парню грозит реальный срок…
В начале профессионального пути я все очень близко принимала к сердцу. С детской наивностью хотела всем помочь. Судили как‑то дедушку с длинной белой бородой - ну настоящий добрый Дед Мороз! При этом в материалах дела были данные о шести судимостях: освобождался - воровал - и обратно за решетку.
И вот он снова вышел из мест лишения свободы. Сразу же украл набор электроинструментов на рынке. Судья спросил: «Не устал еще сидеть?» - «Ваша честь, я пельменей хотел! - грустно оправдывался дедушка. - Пока сидел, все мечтал: выйду, украду, продам и пельмешек себе куплю…»
Я, молодой гособвинитель, чуть не расплакалась от жалости. В перерыве предложила судье: если человек так хочет пельменей, я могу купить их в буфете и передать ему через конвой!
Тот взгляд опытного служителя Фемиды помню до сих пор: он объяснил мне, что у определенной категории людей просто такой образ жизни. Первое, что они делают, выходя на свободу, - стремятся вернуться обратно. В тот день Дед Мороз отправился в колонию в седьмой раз…
А еще помню, как судили молодую девушку - красивую, синеглазую… наркоманку с многолетним стажем. Украла рулон ткани, хотела продать и выручить деньги на дозу. В зале суда сидел ее муж с их двухмесячным ребенком на руках: маленький комочек в грязной пеленке заплакал. Судья сказала, что здесь нельзя находиться с детьми. И девушка велела мужу: «Вынеси его, положи на лавку в коридоре».
Судья посоветовала: «Папаша, и вы с ребенком побудьте, не одного же его оставлять». - «Нет, я буду рядом со своей женой, я люблю ее!» - ретиво ответил молодой мужчина. Пришлось вызывать родственников, чтобы передать им дитя.
Во время перерыва одна из народных заседателей рассказала, что знает эту семью - живут в ее доме. Чтобы заработать на дозу, муж сдает жену на ночь мужчинам-вахтовикам из ближайшего общежития. А утром забирает обратно с деньгами. Вот такая любовь. Из материалов дела следовало, что у девушки ВИЧ, гепатит…
Красавица была осуждена. А мне в очередной раз стало понятно, что каждый сам выбирает свой путь.
-Звучали ли в ваш адрес угрозы?
- К счастью, такого не было. Но бывало не по себе. Например, когда судили выходцев из Афганистана - те незаконно пересекли границу. Поддержать их приезжали многочисленные родственники из Москвы, которые были очень недружественно настроены к суду и к прокурору. Обстановка складывалась напряженная. Заседания заканчивались вечером, признаюсь, до остановки идти было жутковато…
-Не будем о грустном… Курьезные случаи в практике имели место?
- Однажды оперативным работникам для выявления наркоманов помогал служитель церкви. Уж не знаю, настоящий ли то был батюшка, но он реально участвовал в контрольных закупках - покупал у сбытчиков дозы под наблюдением правоохранительных органов.
В адвокатской работе тоже бывают любопытные истории. Но о них я обязана забывать. Все, что мне доверяют обратившиеся, - это тайна. Если человек не хочет афишировать, что обращался к адвокату, я могу не узнать его при встрече.
В то же время есть моменты, о которых можно рассказать. Однажды я помогала родственникам женщины с красивым национальным именем. Такое необычное для русского уха, что каждый его писал как слышал. В итоге после ее смерти наследники имели на руках пять разных документов, выданных женщине при жизни. С пятью разными именами! Где‑то разница в одной букве, а где‑то - и в трех. Чтобы вступить в права наследования, нужно было установить данное при рождении имя. Мы сделали это, и наследство было получено.
-Замечаете у себя признаки профессиональной деформации?
- Иногда ловлю себя на том, что номера квартир и автомобилей запоминаю по номерам статей УК РФ: 111 - причинение тяжких телесных повреждений, 158 - кража, 159 - мошенничество.
При слове «мотив» приходит на ум «мотив преступления». На фразу знакомой о том, что она вызвала больной маме участкового, я удивленно спросила: «А что произошло?» (подумала об участковом уполномоченном, а она имела в виду врача). При словосочетании «смена режима» думаю о том, как помочь подзащитному в переводе из колонии строгого режима в колонию-поселение.
Все в жизни нам дается для чего‑то. Когда работала в прокуратуре, мой сын чаще видел меня по телевизору. А в четыре года сказал: «Мама, а вот ты говоришь, что меня любишь. Но почему же ты обо мне ничего по телевизору не говоришь, а только о своей работе?»
В благодарность за то, что у меня вырос понимающий ребенок (сейчас ему 15), я хочу дать ему то, чего была лишена сама, - свободу выбора профессии. Куда поступать, за меня решили родители, хотя я грезила театральным институтом. Но жизнь складывается так, что все к лучшему. И все в твоих руках!
Ксения Ивановская
«Молодой ленинец», № 9, 3 марта 2020 г.
Оригинал и другие интересные статьи на сайте издательства «Наш дом»
Да, в прыжке переобулась... Самые моралистки- бывшие проститутки! Интересно, доколе Пензенская адвокатура таким дерьмом прирастать будет? Ведь этат тетка аж визжала от своей патологической жестокости а уголовных процессах! И,теперь, сие существо стало адвокатом? Демерзов! Проснись! Престиж адвокатуры в Пензе почти уничтожен! А,впрочем, деньги-не пахнут. Не та к ли, Николай Викторович?