До середины 1940-х - за исключением промышленных предприятий - Пенза особо не строилась. Зато многие здания, которые и сегодня не стыдно показать приезжим: роддом и приборостроительный техникум на ул. Пушкина, общежитие железнодорожного техникума на ул. Суворова, Дом знаний на ул. Лермонтова, кинотеатры «Москва» и «Родина» и многие-многие другие - все это архитектура одного человека - Якуба Усейнова.
МИНУТА ДО РАССТРЕЛА
Родился будущий архитектор в 1895-м в Крыму. Рано осиротел и воспитывался у родственников. Несмотря на то что к 30-летию Якуб уже состоялся как отличный повар и ресторатор, он решил в корне поменять профессию и поступил в столичный архитектурно-строительный институт. Здесь его учителем был сам академик Алексей Щусев - создатель мавзолея Ленина на Красной площади!
В 1935-м выпускник отправился в Симферополь, где и проработал до войны. «Уже в июне 1941-го отец добровольцем ушел на фронт, - рассказывает сын архитектора, известный пензенский музыкант Владимир Усейнов. - Воевал командиром батальона, был отмечен медалями.
Осенью 1944-го началась операция по форсированию Дуная и взятию Будапешта. Рядовому Усейнову дали в руки автомат, набили полный рюкзак запасными дисками к ППШ, погрузили вместе с однополчанами на плоты и… вперед! Приказ жесткий: форсировать реку, закрепиться на противоположном берегу и удерживать плацдарм до последнего солдата.
С высокого берега Пешт река - как на ладони. Шквальным огнем немцы топили один плот за другим. Отцу повезло - добрался живым, да и плацдарм удержали до подхода основных сил.
Дальше начались изнурительные бои за каждый дом. Раненый отец попал в плен. Из общей толпы немцы начали выдергивать для расстрела командиров и евреев. Поставили к стенке и рядового Усейнова как похожего на еврея. С огромным трудом однополчанин объяснил фрицам, что отец — крымский татарин…
Что он пережил в те минуты — одному Богу известно! На следующий день отец стал белым как лунь. После были освобождение из плена, спецпроверка и снова уличные бои. Комиссовали его из армии из-за серьезного ранения».
ЧИНОВНИКИ-СТРОИТЕЛИ
12 февраля 1946 года Якуба Усейновича назначили главным архитектором Пензы. Несмотря на номенклатурную должность главы семейства, Усейновых поселили в квартиру с печным отоплением без всяких удобств на третьем этаже дома дореволюционной постройки.
«По стенам и потолку вилась наружная электропроводка на блестящих фарфоровых роликахизоляторах, - предается воспоминаниям Владимир Усейнов. - Из стены выступал покрытый желтой глазурью камин почему-то с отверстием для дров сбоку. Рядом - печь с чугунными конфорками и духовкой.
Полы были из некрашеных досок неимоверной толщины, рассчитанных на долговременное выскабливание их ножом при уборке. Из казенной мебели - огромный покрытый зеленым изъеденным молью сукном канцелярский стол. Односпальная кушетка, обитая черным дерматином, с откидным валиком и два кокетливо изогнутых жестких стула, тоже списанных из какой-нибудь канцелярии.
Мы с отцом спали на диване, мама со старшей сестрой - на кушетке.
По прошествии нескольких лет решили, что комнату надо разделить. На возведение капитальной перегородки (а это были еще времена, когда чиновники не гнушались помогать друг другу в ремонте квартир и других бытовых делах) пригласили почти всех начальников отдела горисполкома: торговли, транспорта, культуры и т. д.
Пока мужчины строили, мама Марфа Харитоновна занималась обедом с домашними разносолами: бочковыми огурчиками, помидорами и капустой. Такой обед был немыслим без бутылки-другой русской водки.
И вот в разгар обеда встает начальник отдела культуры, наливает всклень граненый стакан, берет в руки огурец, залпом опрокидывает водку, смачно закусывает и выдыхает: «Люблю, б…, культуру!»
Семья Усейновых жила небогато, но дружно и весело. Марфа Харитоновна перелицовывала свое единственное пальто. А младший брат Саша донашивал одежду Володи. Вечерами все собирались на ужин. Без отца за стол не садились. Говорили об учебе, прочитанных книгах, о планах на завтра, а потом с увлечением играли в шахматы.
«Отец часто бывал в командировках, и я не помню ни одного случая, чтобы он приехал без игрушек для нас, - продолжает Владимир Усейнов. - Особенно запомнились его поездки в Москву, откуда он неизменно привозил два-три килограмма апельсинов. Это был праздник, почти Новый год!
После ужина мама раздавала каждому по апельсину, в том числе себе и папе. Я, только став взрослым, понял, что свои апельсины они не ели, прятали, чтобы после вновь отдать нам, детям.
В шесть лет со мной случилась беда: врач диагностировал бронхиальную астму. Приступы начинались поздним вечером. Ночи напролет мне не хватало воздуха, я хрипел и задыхался. Приступы были по четыре-пять раз в неделю. И каждую ночь отец сидел со мной, рассказывал разные истории и пытался ингалятором снять приступ.
К утру я засыпал, а отец шел на работу. И это повторялось изо дня в день десять лет кряду. Как он все это выдержал - уму непостижимо!»
ТЕЛЕФОННОЕ ПРАВО
Как-то раз Якубу Усейновичу позвонил его непосредственный начальник и попросил о «пустяковой» услуге: отрезать «небольшой кусочек» земли от участка одной из жительниц Пензы и передать его родственнице начальника. В общем, обычный чиновничий произвол. Куда деваться?
Только обиженная барышня оказалась не робкого десятка и начала строчить письма сразу в Москву. Спустя некоторое время из столицы в Пензу приехала бригада чиновников из главка. И на совещании всей пензенской номенклатуры высокий чин как бы невзначай спрашивает: «А кто у вас главный архитектор города?» Усейнов встал.
- Так что же это вы, товарищ Якуб Усейнович, произвольно с землей обращаетесь? У одних отнимаете, другим прирезаете! На каком основании произвели передел? Так ведь можно и работу потерять!
Усейнов посмотрел на своего патрона, полагая, что тот расскажет, как было дело. Однако начальник и бровью не повел. Словно воды в рот набрал. Тогда архитектор взял вину на себя: «Виноват. В кратчайшие сроки все исправлю».
«Да уж. И постарайтесь больше не ошибаться!» - резюмировал москвич.
А через некоторое время в кабинете главного архитектора зазвонил телефон. На проводе вновь был начальник: «Якуб, надо одному человеку помочь. У него земли маловато, а у соседа за забором ее пруд пруди. Давай-ка прирежь ему землицы!»
Но на сей раз стреляный воробей Усейнов ответил: «Все будет сделано в лучшем виде, только предварительно мне от вас бумага нужна с вашей просьбой и вашей подписью». Требуемого «документа» главный архитектор, конечно, не получил. Но с этого момента нажил себе серьезного врага. Начались придирки по любому пустяку, а через год Усейнова сняли с должности.
Незадолго до ухода отца в мир иной Владимир спросил у него: «Ты работал на такой прибыльной должности. Отчего же не брал с людей деньги за свои услуги и помощь? Почти все твои сослуживцы обзавелись домами, квартирами, деньгами. А ты доживаешь свой век в халупе без коммунальных удобств, которую «временно» выделили двадцать лет назад…» И услышал ответ: «Я хоть и был сиротой, но меня воспитывал друг отца, учитель и очень уважаемый человек. С детства он меня вразумил: брать с людей деньги за работу, которую ты должен выполнять по долгу службы, — это великий грех!»
Владимир Вержбовский
«Молодой ленинец», № 15, 9 апреля 2019 г.
Всплакнул...